ПРЕМУДРЫЙ КОЗЕЛ

Жили некогда три брата-сельчанина, все трое женатые. А еще жил мельник. У мельника был премудрый козел, у братьев же — премудрый конь. Братья слыхом не слыхивали про мельникова козла, а мельник знать не знал про их коня.

Кончилась однажды у братьев мука. Старший брат навьючил на коня мешок с зерном и отправился на мельницу.

Глянул мельник на коня и сейчас же понял, что этот конь куда как не прост. А поняв, сказал сельчанину:

— Послушай, приятель, есть у меня козел — под стать твоему коню. Не сыграть ли нам с тобой в прятки на спор? Ты поспоришь на своего коня, а я на своего козла. Три раза спрячусь я, три раза ты. Ты меня найдешь — козел твой, я тебя найду — конь мой.

— Я не прочь, — говорит сельчанин. — Только сперва расскажу-ка я тебе, что у меня за конь, а ты расскажи мне, что у тебя за козел.

— Лады, — отвечает мельник.

— Есть у моего коня особинка — наскочи мы с ним на разбойников, он так меня упрячет, что вовек никто не сыщет. Ну вот. А теперь рассказывай про своего козла.

— Мой козел — он тоже с особинкой. Приди ко мне в гости человек десять, а то и пятнадцать, я только прикажу ему: заколи, дескать, себя, да освежуй, да выпотроши, да свари мясо, да приготовь из него три кушанья, да принеси их гостям — пускай попируют на славу,— глазом не моргнешь, все будет исполнено.

Ударили по рукам. Один поспорил на коня, другой — на козла. А козел в ту пору стоял в хлеву.

— С кого начнем? — спрашивает мельник.

— С тебя, — говорит сельчанин. — Прячься.

— Зажмурь-ка глаза.

Сельчанин отошел в сторонку и закрыл глаза, а когда мельник схоронился, принялся его искать. Покрутился, повертелся, тут посмотрел, там посмотрел, да все без толку. Конь ему и молвит:

— Этак тебе его ни в жизнь не сыскать. Ступай на мельницу да крикни: «Выбирайся, приятель, из-за жернова, ты ведь там. Выбирайся, не ровен час продует».

Сельчанин так и сделал. Выбрался мельник из-за жернова и говорит:

— Ну, парень, уведешь ты моего козла! Закрывай-ка глаза.

Сельчанин зажмурился, а мельник проскользнул в сусек и с головой зарылся в муку. Тот искал его, искал, да все без толку. Конь и молвит:

— Этак тебе его ни в жизнь не сыскать. Ступай в сусек да крикни: «Выбирайся, приятель, неужто не надоело в муке сидеть?»

Сельчанин так и сделал. Выбрался мельник из муки и говорит:

— Ну, парень, уведешь ты моего козла! Закрывай-ка глаза.

Сельчанин зажмурился, а мельник тем временем улегся на дно желоба. Тот искал его, искал, да все без толку. Конь и молвит:

— Он на дне желоба. Ступай и крикни: «Будет тебе мучиться, приятель! Вылезай»

Сельчанин так и сделал. Вылез мельник и говорит:

— Ну, парень, уведешь ты моего козла, и впрямь уведешь!

А сельчанин ему в ответ:

— Теперь, — говорит, — мой черед. Закрывай глаза, мельник!

Мельник закрыл глаза. Сельчанин сюда ткнулся, туда ткнулся, а где спрятаться, не знает. Конь ему и молвит:

— Этак он тебя в два счета найдет. Ну-ка хоронись у меня в гриве!

Сельчанин схоронился.

Пошел мельник на поиски. Все кругом обыскал, коня и то с места согнал — понапрасну. Отчаялся и просит:

— Выходи, приятель.

Сельчанин выпутался из гривы.

— Ну, парень,— говорит мельник,— уведешь ты моего козла.

— Закрывай глаза.

Мельник сызнова закрыл глаза. Сельчанин сюда ткнулся, туда ткнулся, а где спрятаться, не знает. Конь ему подсказывает: хоронись, мол, у меня под хвостом.

Сельчанин схоронился.

Пошел мельник на поиски. Все кругом обыскал, и коня с места согнал, и гриву ему взъерошил — опять понапрасну. Отчаялся и просит:

— Выходи, никак тебя не найду!

Сельчанин выбрался из-под конского хвоста и подмигивает: ну, дескать, что скажешь?

— Гм, - хмыкнул мельник,— уведешь ты, парень, моего козла!

— Закрывай глаза!

Мельник закрыл глаза. Сельчанин сюда ткнулся, туда ткнулся, а где спрятаться, нё знает. Конь ему подсказывает: хоронись, мол, у меня промеж ног.

Сельчанин схоронился.

Пошел мельник на поиски. Все кругом обыскал, и коня с места согнал, и гриву ему взъерошил, и хвост приподнял — опять же понапрасну. Отчаялся и крикнул:

— Выходи, парень, твоя взяла!

Сельчанин вышел и говорит:

— Ну, мельник, где мой козел?

Мельник привел из хлева козла. А сельчанин навьючил на коня мешок с мукой и, погоняя козла, двинулся восвояси.

Пришел он домой, братья и спрашивают:

— Что это за козел?

— Я его у мельника выиграл. Он, этот козел, не простой, а премудрый.

— В чем же его премудрость?

— А вот позовите в гости попа, да ризничего, да старосту, да помощника старосты, тогда и узнаете.

Позвали братья гостей. Те пришли, расселись, все честь по чести. Старший брат приказывает:

— А ну-ка, премудрый козел, заколи себя, да освежуй, да выпотроши, да свари мясо, да приготовь из него три разных кушанья, да поднеси их гостям!

Гости и глазом моргнуть не успели, козел исполнил все в точности. Поели они, попили, повеселились. А как поблагодарили хозяев и собрались уходить, глядь — козел-то живехонек, блеет себе как ни в чем не бывало.

Старшой повернулся к братьям.

— Теперь поняли, — говорит, — каков мой козел?!

А жена у старшего брата была распутница. Увидала она это и думает: «Вот и славно! Приведу домой своих полюбовников и попотчую!» Зазвала она однажды попа со старостой да и приказывает:

— А ну-ка, премудрый козел, заколи себя, да освежуй, да выпотроши, да свари мясо, да приготовь из него три разных кушанья, да поднеси их гостям!

А козлу хоть бы что — заблеял с издевочкой и стал к ней задом. Женщина осерчала:

— Будь ты неладен, такой-разэтакий, сказано же: приготовь кушанья и подай гостям!

Козел как стоял к ней задом, так и стоит, только блеет еще ехиднее.

Схватила женщина палку и треснула его промеж рогов, а палка возьми да прилипни к рогам. Палка прилипла к рогам, а женщина — к палке.

— Что ты натворила, срамница! — вскочил с места поп. — Ославить нас вздумала?!

Попытался было оторвать женщину от козла, да не тут-то было — сам к ней прилип.

— А ты-то что натворил, батюшка! — ахнул староста.

— Ах, пропади оно пропадом! Вызволи меня, и давай-ка уносить отсюда ноги.

Кинулся староста на помощь попу, да сам же к нему и прилип.

А на селе в тот день умер человек. Хватились священника, ищут, а найти не могут. Наконец ризничему сказали: он, дескать, там-то и там-то. Ризничий прибежал, открыл дверь — видит, священники впрямь здесь.

— Батюшка, —говорит, — на селе покойник, а ты тут загостевался. Тебя люди ждут.

— Как же мне быть, коли со мною такая напасть? Высвободи меня ради бога, и пошли отсюда!

Взялся ризничий помочь попу, да сам же к нему и прилип.

А в село как раз приехал пристав. Понадобился ему староста, он распорядился послать за ним. Ищут старосту, ищут, да все не найдут. Наконец кто-то вспомнил: староста, дескать, там-то и там-то.

— Ступай приведи! — приказал пристав посыльному.

Прибежал посыльный, глядь — прилипли люди один к другому, а отлепиться не могут. Посмотрел он, посмотрел и говорит старосте:

— Там начальник приехал, пристав, тебя спрашивает. Поторапливайся!

— Видишь, сынок, какая незадача приключилась? Вызволи меня, коли сумеешь, и пойдем.

Попытался посыльный пособить старосте, да сам же к нему и прилип.

Вот прилипли они один к другому и стоят. Куда двинется козел, туда и они. Так и простояли до самого вечера. Вечером воротились домой братья, глядь — в доме полно народу. Младшая невестка у себя в горнице, средняя невестка возится со стряпней. Спрашивают братья среднюю невестку: кто, мол, их сюда позвал, этих людей?

— Старшая невестка.

Спрашивают у младшей, та вторит средней:

— Старшая невестка.

Братья подошли к посыльному.

— Ты чего, — говорят, — к нам явился?

— Меня пристав за старостой послал. Узнал я, что староста у вас, прихожу, а они друг к дружке прилипли и отлепиться не могут. Дай, думаю, вызволю старосту, да сам и прилип.

— Отпусти посыльного, — приказал старшой козлу. Козел отпустил. — Ну, посыльный, — говорит старшой, — ступай себе. — И спрашивает ризничего: —А ты чего явился?

— Человек на селе умер, вот я и пришел батюшку позвать. Попытался его вызволить, да сам и прилип. .

— Отпусти ризничего, — приказал старшой козлу. Козел отпустил. — Ну, ступай с богом. А ты, староста, что здесь делаешь?

Староста замялся, никак не найдется с ответом.

— Отпусти-ка его,— говорит старшой козлу.

Отпустил козел старосту, братья схватили по дубинке и ну его охаживать! Отколошматили как надо и едва живого вытолкали в три шеи из дому.

— А ты-то, батюшка, ты, святой отец, зачем ты к нам пожаловал?

Поп с перепугу молчит, будто язык проглотил.

— Отпусти-ка его,— говорит старшой козлу.

Отпустил козел попа. Взялись братья за дубинку и ну его охаживать! Намяли ему бока покрепче, чем старосте, и едва живого вытолкали в три шеи за порог.

Напоследок спросил старший брат у жены: зачем, дескать, ты позвала этих людей? А что она скажет? Виновата, вот и молчит.

— Отпусти-ка эту женщину, — приказал старшой козлу. — И палку тоже отпусти.

Средний и младший братья не стали вмешиваться, старшой взял палку и сам проучил виновницу. Так проучил, что чуть дух из нее не вышиб. Потом отбросил палку — и к дверям.

— Вот что, братья, — говорит. — Не могу я после всего этого оставаться здесь. Отныне все тут ваше — и дом, и земля,— а я пойду по белу свету.

Сказал и ушел.

Минул день, и средний брат говорит:

— Я тоже не могу здесь оставаться. Старший мой брат ушел, уйду и я.

Минул еще день. Младший брат и говорит жене: Жди меня семь лет. Коли вернусь я через семь лет, ты снова будешь моя, а я буду твой. Ну, а коли не вернусь, живи как знаешь.

Пустился он в путь, настиг братьев. Дорогою они порешили: идемте, дескать, вместе, наймемся к кому-нибудь на службу.

Сказано — сделано.

Долго ли они шли, коротко ли, бог весть. Вдруг видят, что забрели в глухомань. Стемнелось. Попытались они идти вправо, попытались влево — жилья нет как нет. Глядь — у подножья горы мерцает огонек.

— Пойдемте на свет,— говорит старший брат.— Там, должно быть, жилье.

Двинулись они на свет и вышли к дому. Отворили дверь и видят перед собой старуху и трех девушек. Поздоровались.

— Здравствуйте, гости дорогие!— отвечает старуха.— Проходите, присаживайтесь.

Посидели, перевели дух, старуха и говорит:

— Не иначе умаялись? Я постелю, ложитесь. Сказала и постелила в два ряда: тут —для гостей, там — для дочек.

Старшие братья как легли, так и заснули, а младшему не спится. «Что-то, — думает, — здесь нечисто, коли старуха уложила нас подле своих дочерей».

В полночь послышался шорох. Младший встал и крадучись выглянул во двор. Видит, старуха точит зубы. Сперва о камень, потом о доску, сперва о камень, потом о доску. «Эге, — смекнул юноша, — да она погубить нас вздумала!» Растолкал он братьев.

— Вставайте,— шепчет, — вставайте, не то нам конец!

— Что стряслось? — спрашивают братья спросонок.

— Вставайте, вставайте!

Поднялись они, тихонько перенесли девушек туда, где спали сами, нахлобучили им на головы свои шапки, а потом улеглись на их место и повязались косынками. Два брата опять заснули, а младшему все не спится.

Долго он так пролежал, нет ли, бог весть. Вдруг видит: входит в дом старуха, страшная, как Азраил, кинулась туда, где уложила гостей, и передушила своих дочек. Угомонилась, легла и уснула.

Младший разбудил братьев.

— Вставайте! — говорит. — Бежим отсюда, пока целы!

Вскочили они — и давай бог ноги! Бежали, бежали и добежали до моста, который звался Зароков мост, потому как старуха дала зарок никогда, покуда живет, не переходить его.

Долго ли спала старуха, нет ли, бог весть. Наконец пробудилась, а в доме тихо-тихо — ни звука, ни шороха. «Чего это, — думает, — дочки мои нынче заспались?» Поднялась, глядь — гостей и помину нет, а ее дочери лежат мертвые.

— Увы мне! — запричитала старуха. — И за что мне такая недоля?!

Взобралась на крышу, поглядела на Зароков мост и видит: братья уже миновали его.

— Ну погодите! — кричит. — Я с вами поквитаюсь! Зароков мост вы перешли, а от меня все равно не уйдете!

Спустилась в горницу и завалилась с горя спать.

А братья шагали, шагали и дошагали до города. Поразмыслили, посоветовались и решили в нем остаться. Явились к царю и стали у него конюхами. Хорошо служили, не за страх, а за совесть.

Младший из них приглянулся царю. Царь приблизил его к себе, и стал он первым среди царевых вельмож. Позавидовали старшие младшему и замыслили против него недоброе.

Вздумалось однажды царю прокатиться верхом. Конюхи оседлали и подали коня. Царь его похвалил: добрый, мол, конь! Братья и говорят:

— Помилуй, государь! Что же ты скажешь, коли увидишь настоящего скакуна?

— Да разве ж мой конь нехорош? — подивился царь.

— Хорош-то он хорош, — говорят братья. — Но вот живет там-то и там-то одна старуха, и у нее конь — всем скакунам скакун.

— А кто мне его добудет?

— Твой любимец, кто же еще? Только ему это и по плечу.

Призвал царь первого своего вельможу и говорит:

— Слыхал я, будто там-то и там-то живет одна старуха и есть у нее конь — всем скакунам скакун. Ступай и приведи его мне.

— Государь! — воскликнул юноша. — С этой старухой никому не сладить, она страшна, как Азраил. Куда ж я поеду?

— Выбора у тебя нет. Либо приведи мне коня, либо голову с плеч долой.

— Коли так, государь, дозволь мне денек подумать.

Младший брат опечалился, сам не свой сидит у себя в горнице. Откуда ни возьмись — царица.

— Отчего, — спрашивает,— кручинишься?

— А что мне, госпожа моя, остается? — отвечает; юноша. — Царь такое приказал...

— Ну-ка расскажи.

— Ступай, мол, туда-то и туда-то, к старухе, у которой конь — всем скакунам скакун, и приведи мне этого коня.

— И только-то?

— Только.

— Не горюй, пустое! Попроси лучше у царя мешок изюма да заступ. Стань в версте от старухиного дома и подай голос. Потом проберись к конюшне и проделай в стене возле стойла дыру. Конь просунет сквозь нее голову, а ты протяни ему на ладони изюма. Мани его за собой изюмом, а когда он примется есть, накинь ему на голову мешок. Покуда он будет лакомиться изюмом в мешке, ты расширь дыру, пролезь в конюшню да взнуздай его. А там прыгай в седло и скачи во весь опор.

Юноша тотчас отправился к царю, попросил мешок изюма и заступ, добрался до старухиного дома и вывел коня из конюшни точь-в-точь так, как советовала царица.

Старуха тем временем лежала в постели, один глаз у нее спал, другой бодрствовал. Услыхала она сквозь дрему конское ржание и давай браниться:

— Чтоб тебе пусто было! С кем приключилась беда — с тобою или со мной? А коли со мной, ты-то чего ржешь?

Миновал час, и второй, и третий — не слыхать больше коня. «Дай-ка,— думает старуха,— схожу гляну, чего он замолчал». Открыла конюшню, а коня и след простыл: Только в стене возле стойла — дыра... Забралась старуха на крышу и видит: удалец погоняет резвого ее скакуна, мчится что есть духу и уже миновал Зароков мост.

— Эх, — говорит, — опоздала. Увел коня, разбойник, увел-таки!

Подосадовала да и завалилась с горя спать. А младший брат привел коня к царю и говорит:

— Прими от меня подарок, государь!

Царь пуще прежнего полюбил юношу, а братья смотрят на него завидущими глазами, и нет им больше ни сна, ни покоя. Однажды они говорят:

— Государь, наш брат добыл тебе коня, но и только. А ведь у той старухи растет во дворе дерево — и какое дерево! Покамест на одних его ветвях лето, на других — осень, на третьих — зима, а на четвертых — весна.

— А кто мне его добудет?

— Тот, кто добыл коня, кто же еще?

Призвал царь юношу.

— У хозяйки того коня растет во дворе чудо-дерево. Ступай и добудь его мне, а не то голову с плеч долой.

— Государь! — воскликнул юноша. — Но ведь то был конь, я оседлал его и прискакал. А как мне быть с деревом?

— Выбора у тебя нет. Добудь, и все тут.

Юноша сам не свой отправился к себе. Сидит в горнице, думает, а придумать ничего не может. Откуда ни возьмись — царица.

— Ну, — молвит, — что приуныл?

— Госпожа моя, — отвечает юноша, — у той старухи растет во дворе чудо-дерево. Царь приказал добыть ему это дерево. Ума не приложу, что делать.

— Господь с тобой, — смеется царица, — это же проще простого! Ступай к царю и попроси у него саз, да такой, что возьмешь ли ты его в руки, отложишь ли в сторону, он знай себе играет. А еще попроси алмазный топор и мешок с перцем и солью. Заберись на старухину кровлю и заиграй. Старуха заслышит саз, выйдет за дверь, увидит тебя и кинется в дом — наточить зубы. Ты быстренько свесь книзу мешок да привяжи к нему саз, а сам иди с алмазным своим топором к дереву. Старуха услышит, что саз как играл, так и играет, решит, будто ты все еще на крыше, полезет наверх и ухватит мешок. Соль да перец посыплются ей в глаза, она и уберется в дом. Тут уж ты не зевай — руби дерево и тащи сюда.

Юноша взял у царя саз, и алмазный топор, и мешок с перцем и солью, добрался до старухиного дома, забрался на крышу и заиграл. Старуха выглянула из дому.

— Здравствуй, человече! Пришел?

— Пришел.

Кинулась старуха обратно — зубы наточить, а юноша подвесил мешок к крыше, подвязал к нему саз и устроился подле дерева. Саз знай себе играет. Старуха обманулась, полезла на крышу, ухватилась за мешок, и посыпались ей в глаза соль да перец. Она свету божьего не взвидела от боли, убралась в дом да и завалилась с горя спать.

Взялся юноша за топор, срубил дерево, взгромоздил его на плечо — и в путь. А горы и долы, поля и рощи зашумели: «Человек унес чудо-дерево, человек унес чудо-дерево».

Услыхала это старуха, да не нашлась с силами подняться. Немного погодя ей полегчало, она и думает: «Горы и долы, поля и рощи шумят, будто бы человек унес чудо-дерево. Пойду-ка гляну».

Вышла во двор, а дерева как не бывало.

— Увы мне! — говорит. — И дерево унес.

Взобралась на крышу, вгляделась вдаль и видит: юноша, взгромоздив дерево на плечо, уже миновал Зароков мост. Махнула она в сердцах рукой и завалилась с горя спать.

Принес юноша дерево, поставил перед царским дворцом и говорит:

— Прими от меня подарок, государь!

Увидал царь дерево и обрадовался, ох, как обрадовался! Пуще прежнего полюбил юношу и пуще прежнего возвысил. А братья смотрят на младшего завидущими глазами, и нет им больше ни сна, ни покоя.

— Он моложе нас, — говорит один другому, — а вон как его возвысили да возвеличили. Что будем делать?

— Отправим-ка его за старухой. Ни за что не воротится!

— А ведь и верно.

Увидели они, как царь вышагивает вокруг чудо-дерева и любуется им, подошли поближе и спрашивают:

— Чем ты так восхищаешься, государь?

— Да уж больно оно красивое, это дерево!

— Ах, государь, — говорит один из братьев, — видел бы ты, до чего красива его хозяйка!

— А кто мне ее добудет?

— Тот, кто добыл коня и дерево, кто же ещё?

Призвал царь юношу.

— Слыхал я, — говорит, — что хозяйка этого дерева писаная красавица. Ступай и приведи мне ее.

— Да как же я ее приведу, государь?

— Не перечь мне! Коли сказано, приведи, стало быть, приведи. А не приведешь — голову с плеч долой!

Видит юноша, что выбора у него нет, и попросил день, чтобы подумать. Совсем пал духом, пошел к себе и сиднем сидит в горнице. Откуда ни возьмись — царица.

— Ну, — молвит, — что ж ты опять приуныл?

— И не спрашивай, госпожа моя! Теперь царь такого от меня потребовал...

— Чего же он потребовал?

— Ступай, дескать, и приведи хозяйку чудо-дерева. А как я ее приведу, эту ведьму?

— Господь с тобой, — смеется царица, — это же проще простого. Не убивайся понапрасну, а ступай к царю и попроси у него большую корзину, да четыре гвоздя подлиннее, да козлиную шкуру — такую, чтобы на каждом волоске было по колокольцу. Возьми все это у царя и приходи ко мне.

Юноша так и сделал. А как вернулся, царица молвит:

— Вот что, удалец. Едва лишь зазвенят колокольцы на этой шкуре, старухе померещится, будто явился по ее душу ангел смерти. Словом, бери шкуру, бери корзину и поспешай к старухе. Открой корзину, гвозди положи рядышком, а сам заберись на крышу да хорошенько встряхни шкуру. Колокольцы зазвенят, душа у старухи в пятки уйдет, Тут уж не зевай. Усади ее в корзину и неси.

Взял юноша корзину и шкуру, отправился к старухе, оставил корзину у порога, а сам залез на крышу да как тряхнет шкурой! Старуха побледнела: не иначе, дескать, явился по мою душу архангел Гавриил, — и взмолилась:

— Дозвольте мне свести мои счеты с жизнью, а тогда уж я ваша.

Юноша еще раз встряхнул шкуру.

— Коли вам невтерпеж, — говорит старуха, — дозвольте хотя бы опамятоваться, собраться с духом, Ослабела я, напугалась.

— У порога стоит корзина, — отвечает юноша. — Полезай в нее, там и опамятуешься.

Вышла старуха из дому, глядь — у порога стоит корзина. Деваться некуда, залезла она в эту корзину/ а юноша только того и ждал. Захлопнул крышку, вогнал в нее гвозди, обвязал веревкой, взвалил на загорбок — и в путь.

Смекнула старуха, что это все тот же удалец, и говорит:

— Послушай, паренек, как взойдешь на Зароков мост, дай мне знать.

Дошагал юноша до Зарокова моста и остановился.

— Ты чего стал? — спрашивает старуха.

— Зароков мост, матушка.

— Ты его уже миновал?

— Миновать не миновал, а прошел по нему немало.

— Коли так, — говорит старуха,— неси меня дальше. Я свое отжила.

Пришел юноша в столицу, поставил корзину перед царем и говорит:

— Прими от меня подарок, государь!

— Открой-ка эту корзину! — велел царь.

Тут юноша попросил:

— До сих пор, государь, я делал все, что ты ни прикажешь, во всем тебя слушал. Послушай и ты меня разок.

— Говори!

— Дай мне, государь, три дня. Через три дня я открою корзину.

— Будь по-твоему, — согласился царь.

Юноша не стал терять времени попусту и опрометью кинулся наутек, в родные края. Минуло три дня. Тут он уразумел, что от старухи ему все равно не уйти, и отыскал в скале расщелину, вход в которую преграждал огромный валун. Переступил удалец с ноги на ногу, помялся, а потом все-таки протиснулся в зазор.

Царь же, видя, что от его любимца ни слуху ни духу, сам открыл корзину. Не успел открыть, как из нее выскочил лев Азраил. Растерзал царя, порушил город, ни одной живой души не оставил в округе и бросился в погоню за обидчиком. Достиг расщелины, глядь — она загорожена огромным валуном, а внутри сидит тот самый юноша.

— Эй, человече, ты как там очутился?

— Пролез через зазор.

— А я пролезу?

— Почему бы и нет?

Азраил опять принял обличье старухи. Полезла было старуха в расщелину да и застряла: голова внутри, а тулово снаружи. Она и так и этак — ничего не выходит. А юноша выбил из-под валуна камушек, и валун рухнул на старуху.

Отделался юноша от ведьмы, перевёл дух и отправился восвояси. Пришел в родное село и видит — его жена дома, а невесток, братниных жен, нет. Подсел он к жене, обнял ее, поцеловал.

Их желания исполнились, так пускай же исполнятся и ваши.

Из божьих рук упало три яблока: одно тому, кто сказывал сказку, другое тому, кто слушал, а третье тому, кто на ус мотал.

Перевод Г. Кубатьяна