Армянская народная сказка
БЕЗБОРОДЫЙ, КОЛЧЕНОГИЙ И КРИВОЙ
Жил некогда купец. Настала ему пора умирать, позвал он сына и говорит:
— Заклинаю тебя, сынок, торгуй, где заблагорассудится, только не в Халебе!
Сказал и умер. Схоронили его. Сын пошел по стопам отца, в каких только городах не побывал со своими товарами! Однажды воротился домой и заявил:
— Матушка, собираюсь в Халеб.
— Вспомни отцовы слова, сынок, — отвечает мать. — Куда угодно поезжай, только не туда!
— Другого выхода нет, — говорит сын. — Придется ехать.
Порасспросил знающих людей и выяснил: в Халебе нынче в цене самшитовое дерево. Запасся самшитом, навьючил поклажу на сорок мулов, перекрестился — и в путь.
Долго ли он ехал, коротко ли, бог весть. Наконец добрался до Халеба. Задержался на постоялом дворе в предместье, встретили его люди из обслуги и сказали, что городские постоялые дворы уже закрыты. Ты, мол, покамест разгрузись, переночуй здесь, а с утра пораньше отправляйся на рынок.
Так он и порешил. Откуда ни возьмись — Колченогий. Видит, все тюки приезжего набиты самшитовым деревом, уворовал один тюк, половину самшита разложил в очаге, другую половину закинул под лежанку.
Молодой купец спросил себе ужин, а Колченогий подсел к нему и любопытствует: что, дескать, привез? То-то и то-то. Вот бедняга, сокрушается Колченогий, небось поиздержался, уйму денег потратил, а здесь самшиту — завались, печки им растапливают. Да, братец, просчитался ты, продолжает Колченогий, Ну да не унывай, я, мол, дам тебе за этот самшит золота — семь вот таких посудин, — так что свои расходы ты, пожалуй, возместишь.
Купец призадумался: «Возьму я у него золото, вернусь домой, а меня спросят: ну, что видел в Халебе? А мне и ответить нечего. Схожу-ка я посмотрю, каков он, этот город, а там и ворочусь».
Побродил купец по городу, там побывал, тут побывал, да так и не встретил человека, с которым мог бы посоветоваться. Наконец заглянул в духан, увидел за стойкой старика и говорит:
— Доброго здоровья!
— Здравствуй, странник, добро пожаловать! — отвечает духанщик. — Откуда будешь?
— Я, — говорит купец, — ереванский, из села Парби.
— А с чем приехал?
— Да так, погулять, — ответил ереванец и добавил: — Не найдется ли у тебя, отец, самшитового дерева?
— Сколько?
— Пудов этак десять.
— Э, брат, здесь самшит пудами не меряют. Во всем Халебе от силы наберется четыре фунта. Очень уж он дорог — золотник идет за пять целковых.
— Отец, — говорит ереванец, — на небе — бог, на земле — ты. Привез я сюда этого товару на сорока мулах, остановился на постоялом дворе за городом. Пошел ужинать, подсел ко мне Колченогий — не знаю, кто он, хозяин ли этого подворья, нет ли. Подсел и говорит; у нас, мол, самшита хоть отбавляй, печи им топим. Повел и показал — очаг полон самшитом, да и под лежанкой тоже самшит. Долго мы с ним толковали. Я было пал духом, а он успокаивает: не вешай мол, носа, бог милостив. В кои-то веки приехал ты из Еревана в Халеб, побудь же здесь. Не бойся, со мной не пропадешь. Принес посудину: я, мол, дам тебе семь таких, наполненных золотом. Сейчас мой самшит у него. Выручай, отец!
— Это, сынок, не так-то просто, — отвечает духанщик. — Колченогий не один, их три дружка, три проходимца. Как увидят людей наподобие тебя, сразу норовят обобрать. Если кто тебе и поможет, так это их повар. Ступай к нему.
Пошел ереванец к повару.
— На небе, — говорит, — бог, на земле — ты. Только на тебя и надежда. Выручи меня, а уж я в долгу не останусь. Дам тебе что ни пожелаешь.
— Будь здоров — вот и все мои желанья. Я тебя выручу. Ступай в свою комнату, а ночью отвори очаг, да приложись ухом к отверстию. Колченогий со своими дружками Безбородым и Кривым придут к мудрецу, который остановился в комнате по соседству, разговорят его, развяжут ему язык. Тут уж слушай повнимательней. Что этот мудрец скажет, то и делай.
Ереванец так и поступил. Слышит, Колченогий с дружками спрашивают мудреца:
— Купец привез сорок мер самшита. Мы обещали ему за них семь посудин золота. Сколько за них надо было бы дать по-настоящему, за эти сорок мер, и сколько мы выгадали?
— Вашего купца на мякине не проведешь, — говорит мудрец. — Он полмира - объездил и разбирается в делах не хуже вашего. Что если он скажет: «Не надо мне золота, дайте мне семь посудин блох?»
— Типун тебе на язык,— разозлились жулики. — Неужто он до такого додумается?
Ереванец все это слышал. Спозаранок отправился он к тамошнему судье и пожаловался:
— Нынче уже десять дней, как я привез сюда сорок мер самшита. Колченогий взял мой товар и водит меня за нос. Позови его, пускай объяснит, как собирается платить. У меня дом, семья, недосуг мне здесь прохлаждаться.
Судья вызвал Колченогого с Безбородым: почему, дескать, не расплачиваетесь с этим человеком, не даете ему уехать?
— Мы должны ему столько-то золота.
— Не надо мне денег. Я держу отару, а пастухи у меня сони — даже когда овцы ягнятся, они все равно спят. Ягнята не выживают, а я терплю убыток. Эти люди обещали мне семь посудин золота. Пускай лучше дадут семь посудин блох, три — с самцами и четыре с самками. Выпущу я блох на пастухов, будут знать, как спать!
Отправилась троица жуликов за блохами в Апаран. Поймают одну, бросят в посудину, и покуда гадают, самец это или самка, блохи уже и в помине нет. Сообразили Колченогий и его дружки, что ничего из их затеи не выйдет, махнули рукой и воротились восвояси.
Как-то раз Безбородый, Колченогий и Кривой зазвали к себе одного человека, посулили, ему сто целковых и богатых нарядов и говорят:
— Подружись с этим ереванцем, угождай ему, льсти и выведай, кто он и чей, какого рода-племени. Потом расскажешь нам.
Прогуливался однажды ереванец по городу и забрел в харчевню. Спросил себе обед и бутылку вина. Соглядатай сел по соседству, спросил себе тот же обед, а потом наполнил стакан и говорит:
— Твое здоровье, братец!
Ереванец не остался в долгу и тоже выпил за его здоровье. Слово за слово они разговорились, и ереванец, не чуя подвоха, рассказал о себе. Тот человек побежал к Кривому и передал услышанное.
Назавтра Кривой подошел на улице к ереванцу.
— Здорово,— говорит, — Мартирос джан! Ну, как там твой отец, как мать? Как такой-то родич? А такой-то односельчанин?
Ереванец только диву дался.
— Давненько же мне хотелось повидать тебя! — продолжает Кривой. — Благодарение богу, довелось-таки! В ту пору, когда я жил в ваших краях, ты как раз и родился, и родился без одного глаза. Я отдал свой глаз тебе.
Через час-другой он был уже у судьи.
— Знаешь, — говорит, — ереванца Мартироса? Когда-то я был слугой в доме его отца. В то самое время он и родился, да притом без одного глаза. Я отдал младенцу свой глаз. Доныне кое-как обходился без него, а теперь мочи моей нет. Вели ереванцу вернуть мне должок.
Судья вызывает купца. Тот и говорит:
— Этот человек бывал в нашем доме, но я его что-то не упомню.
— Он утверждает, будто отдал тебе, младенцу, свой глаз, и теперь требует его обратно. Что ты на это скажешь?
Ереванец попросил день, чтобы собраться с мыслями. Отправился он к старому духанщику и говорит:
— На небе — бог, на земле — ты. Помоги мне.
— Ступай к тому повару.
Пошел ереванец к повару.
— На небе — бог, на земле — ты. Выручи меня и на этот раз.
— Завтра опять послушай, о чем Безбородый, Колченогий и Кривой будут говорить с мудрецом. Тогда и поймешь, как тебе быть.
В урочный час ереванец приник к отверстию в очаге и прислушался. Первым заговорил Кривой:
— Колченогого с Безбородым ереванец одурачил, но со мной-то ему не сладить!
— Этот орешек тебе не по зубам, — возразил мудрец.
— Да что он сделает?! Как увидит, что его собираются оставить без глаза, кинется от нас во все лопатки.
— Вот еще! — засмеялся мудрец .— Никуда он не кинется, а скажет: «Так и быть, вынимайте у меня глаз. Но и у Кривого тоже выньте. И взвесьте оба глаза — мой и его. Если они и впрямь одинаковые, отдайте их Кривому».
Назавтра ереванец так и сказал, слово в слово.
Как услыхал это Кривой, бросился к дверям и был таков. Растолкал Колченогого и Безбородого, и заковыляли они без оглядки подальше от греха. И ныне, стоит им заслышать имя ереванца, у них мороз по коже.
А ереванец распродал свой самшит, одну меру подарил повару, набил мешки золотом и воротился восвояси.
Их желания исполнились, так пускай же исполнятся и ваши.
С неба упало три яблока: одно тому, кто сказывал сказку, другое тому, кто слушал, а третье тому, кто на ус мотал.
