Сыроежка

Чем дальше уходила осень, чем дольше Ежик смотрел вокруг, тем удивительнее ему становилось.

Лес похудел — стал тоненьким и прозрачным. И небо будто поредело — стало не таким синим, не таким густым.

— Это потому, что осень, — вздохнул Медвежонок.

Но Ежик и без Медвежонка знал, что это все оттого, что пришла осень.

Ежик любил осень. Любил медленно бродить по шуршащей листве и удивляться, и радоваться каждому грибу.

— Здравствуйте, гриб! — говорил Ежик. — Как Вы поживаете?

Дальше все зависело от того, какой попадался гриб.

Здоровяк-Боровик отвечал:

— Замечательно! Крепок духом, здоров телом!

Поганка что-то мямлила и вся изгибалась:

— Да знаете, да понимаете, да я...

Хитрые лисички прятали глаза и хихикали:

— Погляди на него! Это — Ежик!

Задумчивый Груздь басил:

— Ничего, все в порядке, живем.

Лукавая Волнушка искоса глядела из-под шляпы и поводила плечом.

А Мухомор, весь красный, только еще сильнее краснел.

— Рады стараться! — неожиданно писклявым голосом отвечал Мухомор.

В сумерках Ежик любил беседовать с опятами.

Сядет у пня, вокруг соберется много-много опят, сдвинут шапки на затылок и — слушают.

Но приятнее всего, конечно, Ежику было беседовать с Сыроежкой.

— Как Вы себя чувствуете? — улыбаясь, спрашивал Ежик.

— Вы даже не представляете, как я рада Вас видеть, — отвечала Сыроежка.

И Ежик, уже дома, засыпая, всегда вспоминал эту милую улыбку, с которой с ним говорила Сыроежка.