Радость

В самые сумерки, когда совсем немного осталось до темноты, Медвежонок сказал Ёжику:

— А знаешь, почему мы больше всего любим сумерки?

— Я люблю солнце, — сказал Ёжик. — Я сумерки не люблю.

— Как же не любишь? А кто говорил: «Давай, Медвежонок, посумерничаем»?

— Я говорил. Но я люблю солнце.

— А зачем тогда говорил?

— Я очень люблю сидеть с тобой в сумерках, но солнце я люблю больше.

— А почему ты никогда не сказал: «Давай посидим на солнышке, Медвежонок!»?

— Потому что на солнышке мы с тобой не усидим. На солнышке мы обязательно что-нибудь придумаем.

— А в сумерках мы ничего и придумать не можем?

— В сумерках хорошо просто сидеть. Сидеть и догадываться, что ты сидишь рядом.

— Что ж тут догадываться, когда ты и так знаешь.

— Знаю. Но когда становится уже совсем темно, мне иногда кажется, что тебя нет, и тогда я догадываюсь.

— Я тоже догадываюсь, — сказал Медвежонок. — Но это когда уже совсем темно. Это когда уже надо зажечь свечу и ставить самовар.

— Ставить самовар, — задумавшись, повторил Ёжик.

— А ещё не надо?

— А ты уже есть хочешь?

— Я всегда есть хочу, — сказал Медвежонок. — А ты разве не всегда?

— Нет, — сказал Ёжик. — Я не люблю есть. Скучно.

— Есть скучно? Как это? Мне ещё ни разу не было скучно есть. Сколько ни ел — ни разу не было скучно.

— А мне скучно, — сказал Ёжик. — Сидишь, жуёшь...

— Это смотря что есть, — сказал Медвежонок. — Если, например, кашу... Но и то — смотря какая каша. Вот я ел тыквенную. Вкусно!

— А мне даже твой мёд скучно.

— Мёд? Ну уж! — Медвежонок в темноте заулыбался. — Мёд всегда весело есть, хоть в дождь, хоть в снег. Пусть ветер воет, а я ем и радуюсь.

— Как это?

— Всем нутром, — сказал Медвежонок. — Ты можешь радоваться всем нутром?

— Не пробовал.

— Вот когда я ем мёд, — сказал Медвежонок, — я радуюсь всем нутром. Вот всем-всем, что у меня есть внутри, — сижу и радуюсь.

— Я сейчас дам тебе мёда. — Ёжик зажёг свечу. — Посмотрим, как ты будешь радоваться.

— Полная миска! — обрадовался Медвежонок.

— Возьми ложку.

— Зачем? Я и так съем! — И зачавкал.

— Что-то не вижу, чтоб ты радовался.

— Я радуюсь. — Медвежонок вылизал миску. — У меня там, внутри, всё дрожит и улыбается.

— Вкусно?

— Очень! Я так нарадовался, что теперь весь вечер буду сидеть грустный.

— Чего же грустить?

— Как ты не понимаешь? — сказал Медвежонок. — Ведь мёда-то больше нет!

Они сидели в креслицах на Ёжикином крыльце; мигала свеча; высоко в небе загорались еле видные звёзды. Ёжик задумчиво глядел на Медвежонка, а Медвежонок внутренним взором видел всё своё радостное нутро и застенчиво улыбался.