ГЗВЭУН-ВЕЛИКАН

Жил когда-то чабан, и было у него трое сыновей. Построил он под пологом леса загон для овец и пас там овец круглый год. Чуть ниже, в самом сердце кодр, жил Гэвэун-великан — мерзкий и страшнющий змей, не видать бы его ни во сне, ни наяву.

По утрам, когда пробуждались птицы, и вечерами, когда из долины тянуло прохладой, Гэвэун-великан гикал и кричал чабанам, что были в загонах:

Но все чабаны. знали, что за ласковыми словами таятся страшные дела. И никто ему не отвечал, и никто не шел.

Сколько раз слышал чабан гиканье и слова великана-змея, столько раз поучал своих сыновей:

— Боже упаси кого-нибудь из вас ответить змею — ему только того и надо: распрощаетесь навсегда и с овцами, и с жизнью своей. Никто из тех, кто ответил ему или ушел с овцами в лес, не спасся.

Парни прислушивались к совету отца. Так шли годы. Пришло время, и старый чабан умер. Остались сыновья его в стойбище одни. Набивали в кадки брынзу, хлопотали по хозяйству, как прежде отец, одним словом, справлялись с делами. В один прекрасный день пошли старший брат со средним на ярмарку. Купили, чего хотели купить, да, видно, распивая магарыч, перехватили малость.

Идут, шатаются из стороны в сторону, все камешки пересчитали на дороге. Как подходить к шалашу, хорошее настроение так овладело ими, что стали они во весь голос изливать, что было на душе, да хвалиться.

Когда добрались до стойбища и принялись было за дело, услышали вдруг:

— Давай ответим ему и поведем овец, — говорит старший брат.

— Давай: кто его знает, может, и неправда то, что говорил нам отец, пойдем, посмотрим, — в ответ ему средний.

— Братья мои, опомнитесь, погибнем мы все,— попытался отговорить их младший.

— Заткни глотку, мэй что ты понимаешь? Мал еще поучать нас.

В это время призыв змея послышался еще раз. Старшие братья, как услышали, поднялись на ноги и во весь голос закричали :

Не успели они перевести дыхание — Гэвэун тут как тут:

— Здравствуйте, ребята.

— День добрый.

— Это вы меня кликали?

— Кто ж другой?

— Тогда пойдемте со мной на пастбище, в лес. Да сначала зарежьте овцу — больно голоден я.

Зарезали парни овцу, накололи мясо на вертел, развели огонь, а как образовались угли — положили мясо жарить. В два-три глотка проглотил великан овцу вместе с костями, а потом повел ребят с отарой овец в свой лес.

Пастбище там было отменное, да не на пользу и не на радость себе пасли парни овец. Змей-страшилище с них глаз не спускал и каждый день заставлял зажаривать по три овцы. Так что у ребят сердце болело, видя, как пошел прахом их и отцовский труд.

Кое-как, с грехом пополам, мирились они со своей бедой. Да страшилище не оставил их в покое на этом. В один прекрасный день развел он жаркий костер, подвесил котел и, когда закипела вода, бросил в котел старшего брата, сварил его и съел. Потом съел и среднего. Очередь была за младшим, и тот, бедняга, света белого не взвидел от страха и ужаса. Предчувствуя беду, погнал он овец на пастбище и стал там думать-гадать, что делать, ибо великан вот-вот схватит его своими ручищами. Не найти бы ему решенья, если б не оказалось в отаре ясновидящей овечки, которая, почуяв смятенье хозяина, принялась блеять и метаться да и отбилась от отары.

Парень, заметив неладное, спрашивает ее:

— Что приключилось, миоара, что не пасется тебе?

— Хозяин, хозяин, чую я, подстерегает тебя большая опасность. Гэвэун-великан надумал и тебя прикончить. Да не теряй мужества, не печалься. Заметь: Гэвэун, после того, как поставит котел на огонь, сразу засыпает. А ты подложи дров в огонь и, как только вода закипит, вылей ее великану между глаз.

Известно: не из чего иного, как из самого крошечного зернышка пускает дерево корни в землю и тянет к небу ветви.

Так и парень, успокоенный миоарой, стал надеяться на свое избавление, и прибавилось у него сил. На другое утро великан заснул у костра, парень же стал наготове у котла. Когда вода закипела? он осторожно снял котел и — бултых! — вылил кипящую воду великану между глаз и ослепил его.

Вскочил Гэвэун — бушующий огонь, и был он страшнее бешеной собаки или потревоженной гадюки,— завертелся, как оборотень, да напрасно. Потом приблизился к загону, уселся на бугорок и велел парню доить овец.

Тому и невдомек, в чем дело, а великан спрашивает:

— Ну, готов овец загонять?

— Да, — отвечает.

Тогда Гэвэун бросился закрывать калитку загона, одной рукой держит калитку, другой — ощупывает овец и выпускает по одной, чтоб схватить парня.

Но и парень был не из тех, что лыком шиты. Подкрался он к большому барану, залез ему под брюхо, вцепился руками в шерсть и незаметно проскочил.

Упустил великан парня. Теперь уж знал он наверняка, что ничем ему его не прельстить, не заполучить. Тот будет только насмехаться и издеваться над ним. Поднявшись во весь свой высоченный рост, принялся великан каяться:

— Дорогой ты мой, кто надоумил тебя на такую хитрость — хорошо придумал, а если ты сам догадался, и того лучше. Нет у меня сил держать тебя подле себя и, если решил ты идти на все четыре стороны, возьми это кольцо — будет памятью тебе о Гэвэуне-великане.

Парень, не чуя беды, подбежал, подобрал кольцо и одел его на палец. А Гэвэун как закричит:

— Колечко, колечко, где ты?

— Здесь, здесь! — отвечает кольцо (оно было не простое, а волшебное). Тогда великан — хлоп! хлоп! хлоп!—потопал своими ножищами туда, откуда слышался ответ, потом опять закричал:

— Колечко, колечко, где ты?

— Здесь, здесь, — отвечало кольцо, и парень почувствовал, тот сам себе надел веревку на шею.

Гэвэун носился с распростертыми руками, чтоб схватить парня, и все кричал:

— Колечко, колечко, где ты?

— Здесь, здесь! — отвечало кольцо прямо под носом великана.

Тогда парень обхватил кольцо, пытаясь снять его с пальца. Но оно не снимается, не дается ни в какую. А великан — все ближе и ближе.

Схватил тогда парень его зубами — напрасно старается. Видя, что другого выхода нет, вытащил он нож, что носил у пояса, положил руку на сруб колодца, что был поблизости, и — хруст! — отрубил палец с кольцом и бросил в колодец.

Великан же снова кричит:

— Колечко, колечко, где ты?

— Здесь, здесь! — отвечает кольцо из колодца.

Раздосадованный Гэвэун-обжора — бух! — бросился головой вниз в колодец и, воя, летел в него, покуда не стукнулся головой о дно. Наглотался он там воды, стал захлебываться и все пытался вырваться наружу, пока не испустил дух.

Парень, удостоверившись, что великан-громадина отдал концы, влез на его пятки, торчавшие из колодца, и заплясал от радости. Потом собрал свою отару овец и погнал их в кодры. Когда был он уже под тенью кодр, догнали его другие чабаны. Рассказал он им, что с ним приключилось,— тогда и другие чабаны осмелились повести овец в кодры. Поначалу шли они с опаской, потом построили себе загоны на богатых и красивых лесных полянах и стали там пасти овец. Может, и по сей день пасут их, если не умерли.