ПОП И КОБЫЛА

Жила-была старуха, и имела она сына. А жили они бедно-пребедно, даже ложки в доме не было. Пришло время, и сложила старуха руки на груди. Делать нечего, умерла — так надобно похоронить ее по-человечески, а бедный сын только руками разводит: досок для гроба и тех нет. Держать же усопшую на лавке негоже. Пошел он побираться, ходил-ходил, хоть из ружья пали — ничего не может найти. Скрепя сердце пошел к попу и поведал о беде своей.

— Только уговор, сын мой, — молвит поп, — заплатишь мне за панихиду, дабы господь принял усопшую в ряд праведных и непорочных.

— Поверишь ли, батюшка, в карманах у меня пусто.

— Ну нет, не спою за упокой души, покуда не увижу денежки.

Ждать больше парень не мог, и стал он просить да упрашивать попа. Тому деваться некуда — взял евангелие и направился уж было службу служить. Да как из дома выходить, подумал: неужто так и не удастся выманить у него поминальный дар да немного деньжат.

— Сын мой, у тебя взаправду ничего нет?

— И гроша ломаного, батюшка.

— Тьфу, вот напасть. Да погоди, мэй, раздобудем денег.

— Где ж, батюшка?

— Пойди, бре, к такому-то, у него есть кобыла, укради да уведи ее на ярмарку, вот и будет чем выносить усопшую из дома.

— Боюсь, батюшка, поймает.

— Положись на меня, пошли.

Дождавшись полуночи, пробрались они в конюшню, и парень увел кобылу на ярмарку. Поп же, оставшись в конюшне, надел на себя уздечку и привязал к яслям.

Утром хозяин пришел кормить кобылу, да вместо клячи увидел попа. С перепугу принялся он креститься да молиться: «Ох, господи, не видишь ты с высоты своей, что на земле делается, — сплошь ворожба да колдовство. Кобыла моя, видно, была попом, а я ее гонял и на гору и под гору, как скотину».

Снял он с попа узду и молвит:

— Прости меня, батюшка. Поди по миру, авось прокормишься. А я куплю себе другую кобылу.

Поп, обрадовавшись, ушел, а хозяин, урвав здесь и там денежку, пошел на ярмарку. Пришедши, стал он оглядывать коней, к приглянулась ему одна кобыла. Подошел ближе: его кобыла — как не узнать!

Приблизился он к ней и стал шептать на ухо:

— Что же это, батюшка, никак, опять заворожили?

Кобыла же знай потряхивает себе головой да ушами прядет. Увидев такое, парень закричал:

— Эй, дед, что ты ей там нашептываешь?

— Мэй, отпусти кобылу, ведь это поп. Он был у меня. Ты, видно, поймал его, когда он опять превратился в кобылу.